Александр Мукомолов: В 21 веке не должно быть братских могил

На встречах с общественниками Северного Кавказа в 2010 и 2011 гг. президент РФ Дмитрий Медведев давал поручения интенсифицировать работу по поиску пропавших без вести и идентификации останков жертв вооруженных конфликтов на Северном Кавказе. О том, как в настоящее время идет эта работа, по просьбе ИА REGNUM рассказал руководитель Миротворческой миссии имени Александра Лебедя Александр Мукомолов.

Вопрос о поиске пропавших без вести в вооруженных конфликтах на Северном Кавказе, об идентификации останков регулярно поднимается на федеральном уровне. А каково общественное восприятие этой проблемы в самих северокавказских республиках?

Я могу сказать с уверенностью: если бы эти задачи могли быть решены силами одних только регионов, они бы давно уже были решены. В республиках Северного Кавказа, которые были затронуты вооруженными конфликтами, много лет назад созданы ассоциации родственников пропавших без вести, комитеты розыска. Например, в Ингушетии такой комитет был создан сразу после конфликта в Пригородном районе в октябре-ноябре 1992 года. Родственники и те, кто их поддерживал, собирались, вырабатывали решения по совместным действиям, сначала просили о помощи военных, затем писали в прокуратуру, сейчас пишут письма с просьбой помочь в поиске родных в Следственный комитет и розыскные подразделения МВД. Помимо силовиков, пишут и «начальству» всех уровней – от районного до федерального. Каждая семья, в которой есть пропавший без вести, может продемонстрировать увесистую папку с письмами. Как правило, абсолютное большинство в ней составляют обращения самой семьи, а не ответы на них. Такой же «комитет родственников» есть и, например, в Северной Осетии. Там какое-то время каждая семья действовала в одиночку, но сейчас вновь решили объединить усилия.

Наша Миротворческая миссия имени Александра Лебедя стала заниматься темой пропавших без вести благодаря именно таким комитетам родственников: они на нас вышли, попросили о помощи. Сначала мы помогали им писать письма. Потом поняли, что толку от этих писем мало, и стали искать другие формы поддержки. Многие рядовые сотрудники нашей миссии – члены семей пропавших без вести. Они лучше других знают эту тему и способны ей эффективно заниматься «на местах». Одновременно, как это ни грустно, заработная плата, которую они получают в рамках скромного бюджета миссии, – зачастую единственный источник существования для их семей. Ведь никаких государственных пенсий, компенсаций семьям пропавших без вести не положено. Ссылаются на то, что предоставление таким семьям господдержки было бы сопряжено с юридическими трудностями. Так это или нет, но отсутствие внимания со стороны государства увеличивает боль родственников пропавших.

Из ваших слов следует, что задача по розыску пропавших без вести в вооруженных конфликтах не может быть решена на уровне регионов. Что же надо сделать на федеральном уровне, чтобы решить эту проблему?

Прежде всего, надо воспользоваться возможностями, которые дает для этого современная наука. Она очень далеко шагнула в разработке молекулярно-генетических методов идентификации останков. С их помощью на Западе сейчас, кстати, ликвидировали много старых «висяков», идентифицировали многих пропавших без вести в прошлые годы. В 21 веке не должно быть братских могил и захоронений неизвестных солдат. Есть технические возможности этого избежать.

Вся проблема в том, что на Северном Кавказе такая работа не может вестись силами одного-двух малочисленных подразделений или отделов. В Чечне пропали без вести тысячи людей, там имеется несколько сотен «неподнятых» захоронений, в них останки минимум 2-3 тысяч граждан. С другой стороны, мы имеем там тысячи родственников пропавших. Надо, чтобы все они сдали свой молекулярно-генетический материал (кровь, образцы волос и т.д.), на этой основе надо создать банк данных и начать масштабную работу по идентификации. Очевидно также, что этот банк данных должен быть общероссийским. Однако он может быть создан, только если бюро судебно-медицинской экспертизы на местах будут подчинены единому федеральному центру судмедэкспертизы под эгидой Минздравсоцразвития. Пока такой "вертикальной" структуры нет, работа не сдвинется с места. Точнее, возможны будут только единичные идентификации.

Пока мы пытаемся создать «модель» такой системы в регионах, где пропавших без вести не так много и места их захоронения сконцентрированы на одной территории. Работа началась в Ингушетии, там родственники сдали материал для молекулярно-генетической экспертизы. Если будет принято политическое решение федеральной власти и будут выделены средства, то в общекавказском масштабе все это тоже будет реально выполнить – не за один год, но достаточно быстро.

Как реагируют федеральные власти на ваши инициативы?

Каких-то противоречий, непониманий нет. Мы все движемся в одном, правильном направлении – увы, с различной скоростью. В январе 2008 года вступил в силу федеральный закон «О государственной геномной регистрации в Российской Федерации». Но пока нет механизма его реализации. Президент РФ Дмитрий Медведев на встречах с общественниками Северного Кавказа трижды давал поручения ускорить работу по идентификации останков. На этих встречах президент получал просьбы, предложения от представителей регионов. В частности, звучала просьба о создании специальной лаборатории в Чечне. Поручения президента давались полпредству в СКФО, МВД, но основная нагрузка в этих поручениях ложилась на Следственный комитет и Минздравсоцразвития. Пока могу констатировать, что по линии последнего ведомства средств выделяется на порядок меньше, чем нужно. Речь ведь идет о достаточно дорогостоящих экспертизах, одно ДНК-исследование стоит не менее 8-10 тысяч рублей.

Беда в том, что нерасторопность (это мягко сказано) в работе по идентификации останков не только увеличивает горе родственников, но и вполне реально создает дополнительную политическую напряженность на Северном Кавказе. Приведу лишь один пример такого рода. В 2000 году по инициативе родственников было эксгумировано восемь тел граждан предположительно ингушской национальности в Пригородном районе. Их направили в бюро судмедэкспертизы во Владикавказ. С тех пор никакой официальной информации родственники не получили. Надо ли говорить, что вездесущие провокаторы предлагали им увидеть в этом «руку Осетии». А на самом деле, как мы выяснили, во Владикавказе сделали доступные в то время экспертизы, без молекулярно-генетических исследований, и там же останки перезахоронили, решив, что это не те, кого ищут. Создали напряженность «на ровном месте».

Поддерживают ли ваши инициативы региональные власти?

Когда последний раз 9 сентября мы проводили рабочую встречу по проблемам поиска без вести пропавших в Пятигорске, к нам приехали представители власти всех регионов Кавказа, где стоит данная проблема. Особенно полно была представлена Чеченская Республика – оттуда прибыли посланцы всех профильных структур. Не было только силовиков из Дагестана, и, что совсем уж печально, не было никого из полпредства в СКФО. Они обещали быть, но не пришли, хотя им ближе всех. На встрече выступали следователи, рассказавшие, как трудно дается им работа по идентификации, выступали ученые, судмедэксперты и, конечно, родственники пропавших без вести. По итогам встречи подготовили обращение в правительство РФ. Будем ждать реакции.

Источник: http://www.regnum.ru/news/1449017.html

При реализации настоящего проекта ММГЛ используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 8 мая 2010 года №300-рп.