4 марта (Московский комсомолец) Генералы, политики и президенты любят цитировать слова Суворова: пока не похоронен последний погибший солдат, никакая война не может считаться законченной. Если так, то Россия до сих пор еще воюет не только в Германии, но и во Вьетнаме, Анголе, Корее, Афганистане, а также в Чечне и Грузии — там всюду остались пропавшие без вести российские солдаты.
И если за потери 1941—1945 годов спрашивать не с кого — ни политиков, ни государств, развязавших эту бойню, уже нет, то победители маленькой пятидневной войны с Грузией все на местах. При званиях, должностях и наградах. С них можно спросить: почему спустя семь месяцев после окончания боев трое российских военнослужащих все еще числятся пропавшими без вести? Ищут ли их те, кто послал в Грузию? Об этом “МК” рассказала жена пропавшего без вести командира экипажа дальнего бомбардировщика “Ту-22М3” Александра Ковенцова.
— Семь месяцев мне ничего неизвестно о судьбе мужа, — рассказывает Наталья Ковенцова. — Нет никакой ниточки, никакой зацепочки… Никто не говорит, жив он или нет, потому что не знают. Хотя, думаю, в Минобороны должны обладать хоть какими-то сведениями. Они же его туда послали… Вообще, когда вся эта заваруха только началась, у нас в гарнизоне многие жены спрашивали своих мужей, отправят ли их в Грузию. Мужчины отмахивались: “Конечно, нет. Нам-то что там делать?” Но видите, как все вышло…
Воздушная разведка
Летчики, безусловно, были правы, говоря, что в Грузии им делать нечего. Самолеты дальней авиации предназначены совсем для других — стратегических задач. И как только стало известно о сбитом “Ту-22”, “МК” сразу же написал, что решение об отправке в зону конфликта тяжелого бомбардировщика абсолютно неоправданно с военной точки зрения. Нас тогда поддержали все военные эксперты. “Экипаж самолета “Ту-22”, который был сбит над Грузией, отправили на смерть, — заявил бывший главком ВВС генерал армии Анатолий Корнуков. — Зачем отправлять дальний бомбардировщик в Грузию, с которой у нас есть общая граница? Для выполнения задач там вполне хватило бы штурмовой и фронтовой бомбардировочной авиации”.
Другой бывший главком ВВС Петр Дейнекин удивился, как можно было отправить “Ту-22” без предварительного уничтожения в зоне его пролета объектов ПВО противника? Из-за таких просчетов мощные и дорогие бомбардировщики стали прекрасными мишенями для грузинских ПВО.
Генштаб применение “Ту-22” объяснял глупейшей версией: “Он осуществлял разведку с воздуха”. Правда, затем выяснилось, что сбитый “Ту-22” в Грузию летал не один (по неофициальной информации, сначала их было 6, а потом еще 7). Когда “МК” про это написал, то информация вызвала бурю недовольства авторов этой “стратегической операции”, ведь получалось, что версия о разведке не выдерживает никакой критики — на разведку строем не летают. Позже, правда, оказалось, что был и “Ту-22”-разведчик. Точнее, экспериментальный самолет-лаборатория, созданный на его базе. Он принадлежал летно-испытательному центру в Ахтубинске. Этот новейший и страшно дорогостоящий образец, еще даже не поступивший на вооружение, действительно отправили в Грузию с целью разведки. Там он был сбит. Летчики катапультировались и остались живы.
Только по окончании войны Генштаб признал, что применение “Ту-22” в зоне грузино-осетинского конфликта “было не самым верным решением”. Правда, к моменту “признания” победители, отдавшие этот приказ, уже получили ордена, погибшие были похоронены, а подполковник Ковенцов числился среди пропавших без вести…
Егорка
Наш разговор с его женой Натальей постоянно прерывает ее пятилетний сын Егорка:
— Мам, ну где наш папа?
— Я не знаю, зайка, — и, помолчав, добавляет: — в командировке. Прилетит скоро…
— Он с грузинами полетел воевать? — не унимается Егорка, повторяя то, что, видимо, не раз слышал в гарнизоне от детей и взрослых.
— Перестань, нельзя так говорить! Чтоб я этого не слышала! — срывается Наталья. Она явно нервничает, то ли опасаясь раскрыть какую-то военную тайну, то ли ее, рожденную еще в СССР, шокируют слова сына: воевать с грузинами.
— Мой старший сын Павел учится в 4-м классе. Он говорит так: “Мама, не парься, отец вернется”.
— А сама что думаешь?
— Разное. То думаю, может, он в кустах где-то рядом с самолетом до сих пор валяется. То надеюсь, что его грузины забрали… В первые дни появилась информация, что они взяли троих российских летчиков. Двоих живых и одного нашли мертвым — Игоря Ржавихина, штурмана “Су-24”. Он погиб при катапультировании, видно, обгорел сильно. В интернете есть эта видеосъемка, чьим-то телефоном снято.
— Мам, а наш папа тоже загорелся? — встревает Егорка.
Мама молчит. Егорка пытается ее ободрить:
— Мой папа очень веселый, все время всех смешит.
— Расскажи, как он тебя смешит? — спрашиваю его.
Егорка на минуту задумывается и потом хмуро отвечает: “Не помню”.
Семь месяцев без отца — очень большой срок для пятилетнего Егорки. Ребенку можно и забыть… А взрослым?
Трупы не ходят
— 8 августа вечером Саша просто пошел на службу, — рассказывает Наташа. Уходя, сказал: сегодня, наверное, мы полетим туда… Куда — догадалась сама. Прощались как обычно. Я ему пожелала ни пуха ни пера. Он ответил: к черту.
Больше я его не видела. Только утром Саша позвонил и сказал: сегодня мы еще раз туда полетим. А в 12 часов по телевизору услышала, что сбит “Ту-22”. Я сразу почувствовала: это он. Побежала на улицу разузнать, кто из наших сбит, но никого не встретила. Потом позвонила жена одного из офицеров, сказала, что сбили Сашу.
Когда в 14 часов ко мне пришел командир, я уже все знала, спросила только: взорвался самолет или нет? Он ответил: мы пока не знаем. Толком никто не видел — была слишком густая облачность. Саша шел ведущим. Ведомые заметили только, как к нему летели две ракеты. От одной он увернулся, но поймал вторую. Самолет стал падать и пропал в облаках. Поначалу они даже не поняли, кого потеряли, потому что сами разбегались от ракет: кто на высоту, а кто вниз. Затем, когда уже выстроились, чтоб лететь назад, увидели: сбит ведущий.
— Он полетел на задание, потому что замкомандира полка?
— Они все летали. И командир полка летал. А как же иначе? (Командир полка Роман Михайлович Опарин — сын бывшего командующего дальней авиацией Михаила Опарина. — Авт.). Командир меня обнадежил. Сказал: Саша мог катапультироваться. Позже его слова подтвердились. К 12 ночи в интернете объявился Вячеслав Малков — правый летчик. Он попал в плен. Это означало, что шанс выжить был у всего экипажа.
— Малков что-то рассказывал после возвращения?
— Говорил, катапультировался в ручном режиме — и больше ничего не помнит. Приземлился на дерево. Сломал позвоночник. Его подобрали 8 грузинских военных и отвезли в Гори. Потом его показали по телевизору. А моего мужа с тех пор ищут.
Поисковики из ростовской армии не могли обнаружить самолет целый месяц. Только когда наш командующий Павел Васильевич Андросов — я ему очень благодарна — сам организовал и отправил группу поиска на место падения, дело сдвинулось. Утром 9 сентября пограничники наткнулись на катапультное кресло. По номеру определили, что это кресло командира. Оно сработало штатно. На расстоянии, на котором и положено, нашли вытяжной парашют. Если бы приземление было неудачным, то между креслом и парашютом лежал бы летчик. Но его там не было.
— Кресло было далеко от самолета?
— На расстоянии 1 км 200 м. Сам самолет, точнее, груду металла, обнаружили на границе Южной Осетии и Грузии, в 2 км от горы Швильгиси. Там же были останки двух тел. Сами понимаете, что от них через месяц осталось… Их отправили в Ростов на экспертизу. Сравнивали с генетическим материалом родителей, в том числе и Сашиной мамы. Результат получили однозначный: это тела штурманов Виктора Прядкина и Игоря Нестерова. От моего мужа там не было ни-че-го… Специалисты говорят, и не могло быть. Если кресло сработало штатно, летчик в любом случае ушел из самолета. Этот факт признан всеми. А дальше я себе говорю так: трупы не ходят. Труп лежал бы на месте и никому не был бы нужен. Хотя совершенно непонятно, если он в Грузии, то для чего он им нужен? Красный Крест делал запрос в минобороны Грузии. Там ответили, что о судьбе мужа им ничего неизвестно.
В списках значился
— Знаете, очень странно получается, — рассуждает Наталья, — в списках части Саша по-прежнему числится. Зарплату я за него получаю полностью, будто человек ходит на службу. Вот только его самого нет… От этого свихнуться можно. Мне как-то две ночи подряд сон снился, будто он лежит в больнице и говорит: “Я в 132-й палате, почему ты ко мне не приходишь?” Подружке моей тоже приснилось, что он говорит: “Не там меня ищете. Я ближе”. Она меня потом к гадалке потащила. Та нагадала, что он в Нахичевани. Ерунда все это, конечно. Не верю я гадалкам. А кому верить — не знаю.
— Наташ, куда вы обращались за помощью?
— Куда только не обращалась! В Министерство обороны, иностранных дел, в Международный Красный Крест, другие организации… Знаете, что меня просто убивает в этой ситуации? Замкнутый круг: куда бы я ни писала, мне все время отвечает главком ВВС Зелин. Все бумаги пересылают ему. Только в приемной Президента РФ ответили, что обязали прокуратуру уведомить меня об идущей работе. После этого пришло письмо из Московской военной прокуратуры, где говорилось: дело находится в военной прокуратуре Ростова-на-Дону. Там ответили, что его передали в Следственный комитет при Генпрокуратуре РФ. Наверное, если б я не обратилась в приемную президента, меня бы так и футболили по инстанциям.
— А Следственный комитет что-то прояснил?
— Меня вызвали туда перед Новым годом. Признали потерпевшей стороной, допросили. Пока дело было в Ростове, им, похоже, заниматься не спешили. Во всяком случае, следователь из комитета очень удивился, узнав от меня, что катапультное кресло мужа найдено целым и невредимым. В деле это даже не было зафиксировано. Еще мне там сказали, что в ФСБ якобы появилась информация, что в Тбилиси, в военном госпитале, в ноябре видели российского летчика. Сейчас его там уже нет. Но все же есть какая-то надежда…
Фронтовикам надели ордена
— Мама, я вспомнил! — прорезался радостный голос притихшего Егорки. — Вспомнил, как папа нас смешит. Расскажи про записку в туалете.
Наталья смутилась:
— Саша очень любит домашние цветы, но у него вечно нет времени их поливать. Я тоже работаю, да еще двое мальчишек. Вспоминаю о цветах, когда они уже сохнуть начинают. Вот Саша на двери в туалете и повесил записку: “Мы очень хотим пить. Пожалуйста, напоите нас. Наших братьев на балконе — тоже. Домашняя флора”. Она и сейчас там висит. И, знаете, несмотря на то, что я про них забываю, цветы довольно пышно зазеленели. Будто домой его зазывают. Ждут…
В полку Александра Ковенцова тоже ждут, ведь никаких доказательств его гибели не получено. Троих летчиков его экипажа наградили орденами “За заслуги перед Отечеством” IV степени с изображением мечей. Виктора Прядкина и Игоря Нестерова — посмертно.
Наград удостоились и живые военачальники. Так, главком ВВС Зелин, несмотря на огромные потери авиации в этой пятидневной войне, получил орден Святого Георгия II степени. Для военного это исключительно почетная награда. Орден ведет свою историю от 1769 года, когда, по статусу, давался только за подвиги в военное время “тем, кои… отличили себя особливым каким мужественным поступком или подали мудрые для нашей воинской службы полезные советы”. Именно таким особым орденом руководство страны оценило мудрость военных советов главкома ВВС Зелина по применению авиации и сил ПВО в войне с Грузией.
* * *
Начав работать над этой темой, я попыталась выяснить, кто занимается поисками военнослужащих, пропавших без вести в Грузии. К примеру, Израиль из-за двух украденных солдат начал вторую ливанскую войну, а что готово сделать наше государство, чтобы найти своих защитников?
Как известно, в 2005 году президентская комиссия по пропавшим без вести и военнопленным была расформирована. Вместо нее в Минобороны создали Межведомственную комиссию (Указ №480 от 30.05.2005), которую возглавил помощник министра обороны генерал-лейтенант Владимир Шаманов. Однако никаких данных о деятельности этой структуры ни на официальном сайте ведомства, ни через знакомых чиновников мне получить не удалось. Как ни странно, но в курсе ситуации почему-то оказался лишь председатель Военно-научного комитета, замначальника Генштаба Анатолий Ноговицын. Вот что он рассказал:
— Сейчас пропавшими без вести считаются трое военнослужащих. Двое контрактников Сухопутных войск и один — летчик, командир “Ту-22” подполковник Александр Ковенцов. У нас с грузинской стороной прямых контактов нет, поэтому в их поисках мы взаимодействуем с региональной миссией Международного Красного Креста.
— Кто это — “мы”? И почему вы — зам по науке — занимаетесь их поиском?
— Так получилось… После нашей первой встречи с представителями Красного Креста они стали персонально уведомлять меня о встречах. Я в принципе не возражаю, поэтому все встречи провожу теперь я. Они проходят примерно раз в два месяца.
— Значит, поиски Ковенцова ведет лишь Красный Крест?
— Они наши посредники. 16 февраля глава региональной миссии Красного Креста Франсуа Беллон направил на мое имя письмо, где известил о проделанной работе и предложил встречу. Она прошла 27 февраля. Грузинская сторона заявила, что у них имеются фрагменты неизвестных тел. После процедуры идентификации они уведомили Красный Крест, что это не грузины, и “материал по восьми неизвестным останко-профилям людей, скончавшихся во время боевых действий”, переданы нам.
— Это военные или кто-то из гражданского населения?
— Это может быть кто угодно. В ростовской лаборатории нашего госпиталя мы проводим экспертизу. Думаю, после нее уже будет какая-то ясность.
добавить комментарий